Успех - это твое ощущение мира. Интервью с солисткой Хабаровского краевого музыкального театра
Успех - это твое ощущение мира
Интервью с солисткой Хабаровского краевого музыкального театра
«Прозрачное серебро» - так один из зрителей Хабаровского краевого музыкального театра назвал голос Анны Иваниловой, посмотрев «Летучую мышь». Серебро непросто представить прозрачным. Но это до тех пор, пока не услышишь Анну. А, услышав, скорее всего, согласишься с этим определением. На сцене она часто рисует образы героинь под стать этому голосу - обворожительных, нежных, очень трогательных. Кому-то они могут показаться даже беззащитными. Но это лишь тем, кто не очень внимателен. Присмотревшись, нельзя не разглядеть личность - сильную, стойкую, думающую, с четко определенными взглядами на жизнь. Настоящая героиня, которой не просто любуются - ею восхищаются. Присоединяясь к восторгам зрителей, «Хабаровская неделя» с удовольствием использует возможность познакомиться поближе и познакомить своих читателей с ведущей артисткой музыкального театра Анной Иваниловой.
Анна, твой голос не спутаешь ни с чьим другим. Как он называется и в каком возрасте обнаружился?
Голос довольно распространенный, называется он «сопрано». Если вести градацию, то есть несколько его видов. Высокое сопрано называется колоратурным - это самое-самое высокое. Потом, после него, идет лирико-колоратурное. Это мой голос. Ну а обнаружился… Я не скажу, чтобы я пела так, как сейчас поет моя десятилетняя дочь Настя. Она ходит и поет день и ночь, день и ночь. Я запела, наверное, в 11-12 лет, когда училась в музыкальной школе. Петь мне нравилось, но таких уж явных способностей, мне казалось, у меня не было. Кто-то меня и выделял, может быть.
Кого мы должны благодарить за то, что выделял? Как ты пришла к профессии?
Мне все же больше нравилось петь, нежели играть на фортепиано. И уж тем более, чем заниматься теоретическими дисциплинами. Все произошло в музыкальной школе, к ее окончанию, в классе шестом-седьмом. На хоре стали мне давать какие-то сольные номера, песенки. И педагог по сольфеджио посоветовала мне продолжить музыкальную деятельность - предложила поступать в Хабаровское училище искусств. Но в тот момент сыграла свою большую роль моя мама. Она сказала: «Знаешь, сегодня голос есть - завтра нет. Поэтому пока получи педагогическое образование». После восьмого класса я ушла в Хабаровский педагогический колледж. Первый мой диплом определяет мою профессию как «Музыкальный работник детского сада и общеобразовательной школы».
Что было дальше?
В училище меня заметила педагог по вокалу Зеленина Галина Николаевна. Мы с ней благополучно съездили на дирижерско-хоровой конкурс в Красноярск. Сейчас не помню точно, как он назывался. Мы заняли там то ли второе, то ли третье место. Диплом, который мы привезли с этой победой, лежит где-то в архивах училища. Первый тур конкурса - хоровой-дирижерский. Я проводила с детьми урок, разучивала с ними музыкальное произведение. А второй тур был вокальный, я пела. В Красноярске я в первый разу видела, что такое оперный театр, побывала на опере «Трубадур», которую с трудом поняла, потому что пели на итальянском языке, и она была очень продолжительная. Можно сказать, что Галина Николаевна стала моей наставницей. Она сказала: «Аня, надо учиться дальше». И Аня пошла. Меня брали сразу на второй курс нашего института культуры на дирижерское отделение, но случилось так, что моя подружка Наталья поехала поступать на дирижерское во Владивосток. И я решилась - а поеду-ка я на вокальное! И поехала. И поступила. Это был 93-й год, в то время институт искусств во Владивостоке очень котировался, ехали поступать даже из Красноярска, хотя там есть консерватория. Был большой конкурс, меня взяли на подготовительный курс, так как у меня не было основного вокального образования.
А подружка поступила?
Подружка не поступила. Наверное, у подружки была другая миссия - не самой поступить, а меня свозить.
Твое образование предполагает, что ты, в первую очередь, певица оперная, или я заблуждаюсь?
В наших дипломах три квалификации: оперный певец, камерный певец и педагог.
Значит, мама может не переживать - в случае чего, ты работаешь педагогом.
Да, если что - педагогом. Но это очень большая ответственность, даже огромная. Педагогическая музыкальная деятельность сродни работе врача. Представьте, две тоненькие маленькие связочки. При неправильной работе можно покалечить человеку не просто голос - жизнь.
А мечтала ли ты быть артисткой?
Не скажу, чтобы совсем не было таких планов. Я ходила в ансамбль на танцы, мне нравился балет. Занималась танцами в ансамбле «Трудовые резервы», потом плавно перешла в вокальную группу. Там Решмедилова Ольга Павловна сыграла большую роль в моей судьбе. Она тоже сказала, что если я хочу работать в этой области, и есть к этому предпосылки, надо идти учиться. Кроме того, мне всегда нравилась сцена, мама часто водила меня в оперетту, мы ходили на приезжие балеты, и я все это смотрела с замиранием сердца. И робко мечтала… Но так, чтобы я уверенно говорила, что буду на сцене - такого не было.
Когда-то это ведь пришло к тебе? Ты ощутила себя артисткой. Как это было?
Наверное, уже в театре. Потому что когда я поступила в институт, все было неопределенно. Нужно было понять, какой путь для меня возможен в качестве певицы. Если говорить о моем голосе, то для оперы нужен другой - более крупный, более объемный. А у меня он более подвижный, легкий, прозрачный. Мой педагог Жилина говорила мне, что надо подождать, посмотреть, что будет дальше - опера или оперетта. Пока училась, я поняла, что такое опера. А когда поняла, мне захотелось работать там. С опереттой я так близко не сталкивалась, имела о ней гораздо меньшее представление - только как зритель-любитель. Но судьба сложилась так, что работать я вернулась в родной город, где нет театра оперного, а есть театр оперетты. И я стала артисткой музкомедии. С этого времени и можно, вероятно, говорить об артистических ощущениях.
Представь, что ты сейчас выбираешь заново. Где бы ты предпочла оказаться: в театре оперетты, оперном или в филармонии?
Ой, это очень сложно. Хотя все это близкие между собой жанры, стезя одна. Хотелось бы быть везде: и там, и там, и там. Но так не бывает. И при всей схожести, это совершенно разные сценические площадки, разные возможности для голоса. Я не могу ответить на этот вопрос однозначно. С одной стороны, мне очень нравится театр. Здесь происходит каждый раз столько нового, столько артистических возможностей раскрытия себя. Артисты театра обычно говорят: «Ну что в филармонии? Встал возле инструмента, положил на него руку и пой»! Да, в филармонии другая публика, другие произведения. Но это более серьезный жанр. С другой стороны, опера очень многогранна. И я бы хотела там работать, но нужно помнить, что для моего голоса написано в опере не так уж много, не очень большое количество партий. Хотя есть композиторы, которые писали именно для такого голоса. Но все это - фантазии, все равно ведь в нашем городе это пока невозможно.
Во всяком случае, фразу «я люблю оперетту» ты произносишь искренне?
Я действительно люблю оперетту, и мне здесь комфортно, мне здесь нравится. Хотелось бы, конечно, чтобы было побольше классики. Именно в моем случае. Я понимаю важность актерской игры, и мне хочется не только петь, но и стать хорошей актрисой.
Твоя первая роль в музкомедии?
Самой первой была сказочка. Роль Принцессы в «Бременских музыкантах». Потом Арсена - маленькая роль в «Цыганском бароне». А после уже дали крупную роль - Адель в «Летучей мыши».
Я знаю, что помимо гастролей, на которых ты бываешь вместе со своим театром, у тебя случаются и отдельные от театра туры. Жители каких стран слышали твое пение?
С ребятами, с которыми вместе учились во Владивостоке, мы в течение многих лет ежегодно ездим в Японию. Естественно пропагандируем там нашу национальную культуру. Но всеми любимые русские песни мы поем в академической манере. Японцам очень нравятся все наши «Калинки» и «Подмосковные вечера», и в особенности наш «Соловей» Алябьева. Японцы и «Соловья» считают за народную песню, хотя мы и говорим, что она авторская. У японцев физиологически нет таких высоких голосов, и когда я начинаю ее петь, в зале творится что-то неимоверное. Обычно очень спокойные японцы, ведут себя практически неадекватно. Они не просто удивляются, они подходят к сцене, возбужденно жестикулируют, что-то восклицают, смотрят проверяюще - а сама ли я пою. В общем, это забавно. Кроме Японии, приходилось петь в Китае и Южной Корее.
А где хотелось бы еще побывать? На каком еще слушателе попробовать свой голос?
Побывать хотелось бы во многих местах. Конечно, хотелось бы посмотреть западную культуру. Азию, Восток я видела и слышала. Я знакома с традициями, видела людей, знаю, что они могут. А вот та, дальняя европейская сторона, к сожалению, нам менее доступна. Хотелось бы и просто посмотреть на нее, и, может быть, даже прослушаться. Интересно, что бы сказал тот зритель? Может, и скажут, что я имею право на существование в западном музыкальном мире. Я мечтаю побывать в Италии, Франции и Германии. Но пока - «увы и ах».
Ты играешь героинь. Героиня - это по определению красивая женщина. Когда ты осознала, что красива?
Я не могу сказать, что я красива. Героиню делают и костюм, и прическа, и роль, разумеется. Я обыкновенная женщина, просто люди, которые видят меня на сцене, видят созданный образ. А может быть, им виднее? Повседневно я живу как все и не считаю себя героиней. И вообще эта тема не моя, и мне не свойственно об этом размышлять.
В «Сильве» ты поешь: «Частица черта в нас заключена подчас!». В тебе - заключена?
Бывает моментами. Я очень эмоциональный, очень вспыльчивый человек. Иногда от этого страдаю, хотя быстро отхожу. Если что-то моему нутру противоречит, это частица черта может вырваться наружу, я могу и словом и делом это показать.
От чего ты отталкиваешься, когда создаешь образ героини какого-либо спектакля?
Прежде всего - музыка. Естественно, не на последнем месте текст роли. Правда, в последней нашей работе - «Ночи в Венеции» - мы столкнулись с тем, что музыка с текстом по настрою не совпадают. Музыка диктует одно, а в соответствие с текстом хочется сделать другое. От чего отталкиваться в первую очередь? Очень сложно сказать. Все должно быть в совокупности. И очень везет, когда мы работаем с гениальной вещью, и существует это слияние. Очень редкое, кстати. Особенно в современных произведениях. Конечно, хотелось бы, чтобы на самом деле была оперетта, которую любят. Я говорю не о той, которую принято называть «махровой», а об оперетте по-настоящему классической. Нам в жизни не хватает того, что в ней есть - этого тепла человеческих отношений. Находясь на сцене в такой оперетте, я ощущаю себя женщиной. Я получаю в ней то, чего все мы лишены в жизни. Красивое платье, шляпа, мне подают руку. Звучит оркестр, музыка, свет! У партнера (правда, очень редко) глаза по-настоящему влюбленного в тебя мужчины. И ты думаешь: «Боже мой! Какое это блаженство!». Это жизнь в жизни, я в этом купаюсь. Это случается, когда мы играем «Летучую мышь» или «Сильву». Считаю, что именно «Сильва» скомпонована очень гармонично. Хотя она не совсем для моего голоса предназначена - она написана для низкого хорошего сопрано. Но я так ее люблю! Там такие краски, такие переходы, дуэты… Расставания, разлука, кто-то кого-то проучил, и этот потрясающий happy and в итоге! В финале, когда ты стоишь среди оваций зрителей, это такое счастье - ощущать, что ты прожил три часа этой жизни. Три часа я была Сильвой. Это - счастье! У меня, может быть, мало в багаже таких оперетт. Несколько иначе у меня сложились отношения с «Веселой вдовой» или с «Мистером Икс». А вот наши постановки «Сильвы» и «Летучей мыши», видимо будут жить еще долго.
У тебя подрастает дочь. Какой у нее характер?
Очень сложный. Мы не всегда находим общий язык, потому что я мало ей уделяю времени. Она растет благодаря заботе моей мамы, без которой мы очень многое не смогли бы в нашей жизни. Она помогает нам на все двести пятьдесят процентов. Ей спасибо и поклон, и дай Бог ей здоровья.
С какого возраста выходит на сцену твоя дочь?
Она третий год занимается в вокальной группе «Веселые нотки» в музыкальной школе. А перед этим первые шаги она делала в другом коллективе - в эстетическом центре «Гармония» у Зои Борисовны Масайтене. Там она и танцевала, и подпевала. Параллельно она занимается в студии «Фуэте» нашего театра у Бойко Ларисы Юрьевны. Сюда она пришла даже еще раньше, чем в «Гармонию», и в четыре с половиной года уже танцевала маленькие партии в спектаклях «Муха-Цокотуха» и «Щелкунчик». Я тогда очень переживала, думала: «Господи, хоть бы в такт она попала!»
А что ей больше нравится - танцевать или петь?
По настроению. День она может посвятить только музыке и отмахнуться от балета, то есть занятие не пропустит, но позанимается, говоря образно, «мимо ушей». А бывает абсолютно наоборот.
Ты видишь ее в будущем на сцене?
Нет, думаю, что она занимается для общего развития. Да и я, честно говоря, не желала бы своему ребенку такой трудной профессии. Там видно будет.
Твое знание непростого существования в театре дает тебе повод для размышлений о нежелательности такого выбора?
Если только она сама не будет настроена эту профессию очень активно. Я сейчас пытаюсь направить ее немножечко в другое русло. Профессия артиста очень интересная, но, к сожалению, в наше время она и финансово неустойчива, и, как правильно сказала моя мама, сегодня голос есть, а завтра не дай бог, что-то случилось, и ты - безработный.
Чему научила лично тебя работа в театре? Я говорю не о профессиональных навыках, а про общечеловеческие.
Очень многому. Я заново здесь родилась. Именно здесь произошло большое количество событий моей жизни. Встретилось много разных людей, с ними сложились очень разные отношения. Прежде всего, театр научил меня уважению к партнерам. А еще выдержке, самообладанию и даже в какой-то степени самопожертвованию. Это когда приходится работать, болея. Я понимаю, что зритель может видеть и слышать твое состояние, но бывают такие безвыходные ситуации, что тебя просят выйти на сцену, и не сделать этого невозможно. Я радею за театр, мне хочется, чтобы он был профессиональным, чтобы он становился лучше и лучше. Чтобы мы могли чему-то учить зрителя любого возраста. Мы сейчас перестали учить, мы стали развлекать. А хочется, чтобы зрители получали в театре сокровенное. Сейчас у всех есть все достижения техники: телефоны, Интернеты, телевизоры, и, кажется, что все всё могут посмотреть. Но живое общение, живые флюиды театра, все доброе и светлое, что есть в театре, техника не выдаст. Мне кажется, все еще будет, театр будет именно таким, каким должен быть. И даже наш легкий жанр мы не будем облегчать до того, чтобы зрители приходили просто посмеяться и посмотреть яркую картинку.
Кажется, что артисты всегда живут в состоянии тревоги - а что если не произойдет? Это так?
Наверное, да. Потому что здесь ты сам себе не принадлежишь и планировать свою жизнь просто невозможно. Люди других профессий по-другому понимают даже слово «выходной». Мы живем в постоянном состоянии ожидания, почти аффекта. Мы не всегда можем предугадать свою занятость в работе. А о более серьезном - будет роль или не будет, будет она успешной или нет - я вообще стараюсь не думать. Каждому свойственно о чем-то мечтать. Артистам - что-то сыграть, что-то успеть. А сбудется-не сбудется - одному Богу известно, и лучше об этом не тревожиться.
Эдит Пиаф как-то сказала, что она может петь только когда ей плохо. Как ты это прокомментируешь?
Здесь, видимо, какая-то тонкая психологическая подоплека. Могу сказать, что когда мне плохо, я петь не могу. Не могу. Не поется. Но есть работа, и мы обязаны прийти и отработать. Мы обязаны выйти на сцену и открыться для всех. А то, что там у меня внутри, это - лично мое, и никто этого не должен видеть и знать. Потому что такая профессия.
Ты можешь назвать себя сильной женщиной?
Наверное, могу. Потому что довольно крепко стою на ногах. Потому что одна воспитываю ребенка. Один мой знакомый сказал мне так: «Рядом с тобой не может быть слабого мужчины». Но он либо он еще не родился, либо все разобраны. Слабым быть, возможно, удобнее, но моя профессия не предполагает слабости. Будешь в театре слабым - ничего не получится. Нужно быть борцом по натуре. Здесь ведь существует дух соперничества, когда каждый друг друга подстегивает. В театре не бывает все тихо и спокойно. На любом другом предприятии, наверное, то же самое, но у нас все более эмоционально выражено.
Что ты можешь простить, а что не сможешь?
В человеческих поступках? Никогда не прощаю предательства. Не скажу, что я человек мстительный, но у меня есть свои принципы, есть табу. На сцене могут случиться резкие слова, но это работа, и через день мы встречаемся как ни в чем ни бывало. И здесь не затаиваются обиды. А в жизни у меня был урок, который, кстати, мне тоже преподнес театр. Сейчас мой дом - моя крепость.
Что такое в твоем понимании актерский успех: востребованность, звание или популярность у публики?
Ни то, ни второе, ни третье.
А что?
Я бы вообще не от этих терминов шла. Звание? Я даже не знаю, к какой категории это отнести. Человеку дают звание, и он должен настолько это нести… Настолько быть постоянно самообучаемым, саморазвиваевым. Хотя, с другой стороны, нужны ли эти звания вообще? Они ведь придуманы только в нашей стране. Что такое успех? Мне кажется, он не может быть чьим-то личным, его нельзя тянуть только на себя. Мы же все работаем в связке. Нет, успех - категория не личная. Узнаваемость - это тоже не успех. Наверное, успех - внутреннее ощущение, это твое ощущение мира, А когда это из тебя наружу всеми лучами плещет - это уже звездная болезнь.
Закончи, пожалуйста, фразу «Я не могу прожить и дня без…»
Сразу столько мыслей! Наверное, без своих близких людей - дочери и мамы. Я за них в ответе. И работа тоже на первом месте. Без нее можно пробыть дня три или четыре. А после этого надо обязательно что-то попеть, поучить.
Пожелай чего-нибудь себе в наступившем году.
Пусть будет здоровье. Пусть поменьше будет жизненных перипетий. Хочется работать, работать и работать. В нашем театре произошли изменения, и я надеюсь, что я больше буду востребована и музыкально, и актерски. Может быть, приедет тот режиссер, который сможет мне сказать и объяснить и словом, и взглядом то, что я могу. И ту работу, что он мне предложит, я смогу выполнить так, как он хочет.
Галина Долинина
Из досье «ХН»
Иванилова Анна Викторовна - ведущая солистка Хабаровского краевого музыкального театра. В этом сезоне Анну Иванилову можно увидеть и услышать в спектаклях: «Берегите мужчин», «Веселая вдова», «Волга-Волга», «Даешь бабе ласку», «Девичий переполох», «Летучая мышь», «Мистер Икс», «Ночь в Венеции», «Призрак старого пирата», «Седина в бороду - бес в ребро», «Сильва», «Ханума», «Цыганский барон», «Сокровища Бразилии».
«Хабаровская неделя» 5 - 11 февраля 2010 г.
Связанные материалы:
- артисты Анна Иванилова
