Я не помню, когда я не пела // «Хабаровская неделя» № 17 24-30 апреля 2009

Интервью с народной артисткой России Татьяной Маслаковой

 

Без нее уже многие годы не мыслится репертуар Хабаровского краевого музыкального театра. Ее дар не втиснешь в рамки какого-либо амплуа, ей подвластны и лирика, и драма, и чувственность, и балаган. Видеть ее на сцене - радость в соединении с гордостью. При каждой новой встрече она такая разная: невероятно смешная и, в то же время, предельно достоверная, трогательно лиричная и блистательно ироничная, очень красивая и по-настоящему мудрая. Восхищает в ней свойство, увы, не каждое женщине данное - женственность. Она сквозит в ее необыкновенно легком голосе, в пластике движений  - во всем облике. И еще представьте улыбку, которая всегда таится в глазах и готова в любую минуту стать подарком собеседнику.

Работы народной артистки России Татьяны Владимировны Маслаковой во множестве спектаклей признаны критиками  и отмечены грамотами, благодарностями и премиями Губернатора Хабаровского края и Министерства культуры. Зрители же и коллеги просто любят ее. В  канун закрытия театрального сезона прима музыкального театра - в гостях у «Хабаровской недели».

 

Фото Анны Кузиной

Фото Олеси Александронец

Татьяна Владимировна, заканчивается театральный сезон, и близятся гастроли. А где проходили самые первые в вашей жизни гастроли?

Ой, они были потрясающими и очень запоминающимися: Москва, Ленинград, Рига, Таллин, Даугавпилс, Нарва. Мы уехали в феврале и вернулись в июле. Уезжали, кто в зимнем, кто в осеннем, потом отправляли посылками все это домой.

Как принимали?

Великолепно. Может быть, был особый интерес - приехал откуда-то с Дальнего Востока провинциальный театр, неизвестный никому. Скорее всего, это было любопытство. Тем не менее, залы были полные.

Как известно,  триумфальной для театра была поездка в Москву и в прошлом году. А этим летом какие маршруты ожидают?

Начнем с Петропавловска-Камчатского, где тоже бывать уже приходилось.

Камчатский зритель отличается от зрителей прошлых лет или прочих мест?

Я бы не сказала. Может, несколько посдержанней. Но прием на Камчатке всегда хороший. К слову сказать, хабаровский зритель более взыскательный. Может быть, больше избалован, чем камчатский. Все же край у них далекий, не все исполнители и не всегда до них добираются.

Ко времени тех первых своих гастролей сколько вы отработали в театре?

Совсем немного. Я пришла в октябре 1986 года, а на гастроли мы поехали в феврале 87-го.

Есть артисты, у которых очень четко отслеживается путь в искусство: музыкальная школа или театральная студия в детстве, потом - консерватория или театральный институт. Как было в вашем случае?

Ничего подобного у меня не было. Просто сколько я себя помню, я всегда пела. Не помню того возраста, когда я запела и не помню, когда не пела. Меня трехлетнюю родители порой теряли и ловили на танцплощадках, где я пела и плясала. Потом в школе я была во всех самодеятельных коллективах, которые только можно было выдумать: и в танцевальных, и в певческих. Но музыкальной школы у меня не было. Мое первое профессиональное музыкальное образование - хабаровское училище искусств, куда на вокальное отделение принимают и без начальной музыкальной подготовки.

Поступили после 10-го класса?

Нет, я туда пришла уже взрослым человеком - в 19 лет.

А почему не сразу после школы?

Так сложилась жизнь, что нужно было работать. Я и поступать хотела на вечернее отделение. Но именно в том году вечернее отделение закрыли. Пришлось учиться на дневном. А поскольку содержать себя приходилось самой, нужно было продолжать работать. Сначала я как-то смутно представляла, как это может выглядеть, и через неделю решила уйти. Я пришла к директору училища Григорию Алексеевичу Иванову и сказала, что хочу забрать документы, потому что боюсь, что не справлюсь. А он говорит: «Да ты что! Я тебе их не отдам. А вдруг ты будущая народная артистка?». Вот так, можно сказать, напророчил. И документы мне не отдал… Ну, ничего, училась, успевала на трех работах работать. Приходила в училище, когда оно только открывалось - в 6 утра, и домой возвращалась затемно.

По окончании у меня на руках оказалось направление в консерваторию. Естественно, я хотела учиться в Москве по специальности «артистка музыкального театра». В опере я себя и не мыслила, голос у меня не оперный, а опереточный, легкий - легкое лирическое сопрано. Я собиралась в ГИТИС, но решила сначала годик поработать, накопить денег на поездку… Денег я не накопила. Думаю, ну, что? Всю жизнь хотела быть артисткой, училась - что ж я буду терять профессию? Вот и направилась в театр музкомедии. Пришла к главному хормейстеру  Юрию Хеоновичу Зему, тот, взяв меня за руку, повел к режиссеру Юлию Изакиновичу Гриншпуну. Они меня прослушали и судьбу мою решили - сразу назначили на кучу ролей.

А была внутренняя уверенность, что возьмут?

Совершенно была уверена. Абсолютно. Даже не сомневалась нисколько.

Самая первая роль. Что и как это было?

Адель в спектакле «Летучая мышь». Так получилось, что меня вводили буквально за два дня, я и партию-то знала так, «на живульку». Помогла молодость, в хорошем смысле слова наглость. Не было того волнения и боязни, которая присутствует у меня сейчас, на протяжении двадцати трех лет: перед каждым выходом - мандраж. Тогда казалось, что все легко. Ну, подумаешь, Адель! А вот когда впервые вышла на тысячный зал и увидела, что это такое, все пришло - и испуг, и волнение.

Прямо водевильная история: только пришла, и практически без подготовки - на сцену, спасать спектакль. Почему такая срочность?

В то время Аделью была Валя Соловых, а Розалинду играла Ольга Мещерякова. Но Ольга как раз в этот год уехала. Валентину перевели на роль Розалинды, а меня - на Адель. Потом я в этом спектакле еще одну роль играла - Иды, сестры Адели. У нас была та, старая, очень красивая постановка «Летучей мыши», где действующих лиц больше, и спектакль намного длиннее, чем теперешний. Он шел где-то 3 часа 40 минут. Мой дебют не был безоблачным, начиная с первой моей арии. Помните - «Если скромную служанку, горемычную Адель, нарядить как парижанку», когда Адель выскакивает и начинает с пассажа. Так вот эту арию мы с дирижером успели только посмотреть. Никто же не думал, что будет такая спешка, детальную проработку отложили «на потом». Это «потом» вылилось в следующее: когда открылся занавес, мне нужно было петь с учетом того, что вступление очень сложное и первую ноту очень непросто уловить. А поскольку я вообще не очень хорошо знала материал этой арии, мне пришлось прямо в голос на сцене искать эту ноту. Но ничего, нашла, спела. Это было, действительно, забавно, как я ее искала.

В судьбу верите?

Верю. Никто ничего никогда мне не предсказывал, но, может быть, когда-то давно я сама поставила для себя цель и к этой цели двигалась, и, наверное, это судьба. Когда я, еще совсем маленькая, играла, что-то делала, я воображала, что со стороны за мной наблюдают, и я должна быть хорошей девочкой, потому что это все у меня как в кино, и есть зрители. У меня почему-то всегда было такое ощущение.

А что это за история с кино?

Киноопытом я обзавелась я в 93-м году на съемках китайского фильма. Произошло это совершенно случайно. Случай играет большую роль в жизни каждого. Главное, не упустить его. В 92-м году мы поехали в гастрольную поездку по Китаю, и на нашем концерте оказался режиссер того самого фильма, в котором мы потом снимались. Он пригласил нас - меня и Лешу, заслуженного артиста России Алексея Беду. Пригласил с тем, чтобы мы изображали в этом фильме артистов русского кабаре: русский ресторан, и мы - русские артисты. Времена, скорее всего, начала 40-х. Уже начались репрессии сталинские. Приехали мы с Лешей на съемку, и здесь выяснилось, что я еще играю и роль жены русского разведчика. Русского разведчика играл актер Малого театра народный артист России Борис Клюев. Ближе к концу фильма его жену, то есть меня благополучно убили. Но, в общем, было весело. Съемки происходили в Даляни. В то время русские только-только начали там появляться, нас было очень мало. Жили все в нашей гостинице: диппредставители, один бизнесмен со своей дочерью и мы - всего человек десять, всех в этом фильме и заняли, актерствовали все.

Фильм довелось посмотреть?

Только в рабочем состоянии, без озвучивания. И понятия не имею, как он называется. Но всем нам выдали футболки с портретом Сталина и какой-то китайской надписью. Вспоминается этот месяц в Китае как замечательное время: было и весело, и трудно, я поняла, что такое кино. Очень трудоемкий и очень интересный процесс. Но театр на кино не поменяла бы. Это просто приятный эпизод.

Есть ли особо значимые для вас имена в артистическом мире?

Как говорят - «не сотвори себе кумира»? Тем не менее, да, есть. Мне нравятся актеры ушедшего поколения. Такие, как Евгений Евстигнеев. Я даже не могу назвать теперешних, которые так бы меня впечатляли. Да, есть имена, которые заслуживают внимания, но все же та школа - особая. Может быть, сейчас испорченность сериалами дает о себе знать. Очень сложно раскрыться во второсортных фильмах. Все сводится к зарабатыванию денег. Кино ведь когда-то было совсем другое, какие персонажи были! Вот Виктор Павлов - актер эпизода, а какие у него запоминающиеся образы! Мимо не пройдешь. А сейчас… Может быть, если бы я увидела современных артистов в добротном спектакле, а не в антрепризе, у меня бы сложилось более положительное впечатление. Из ныне творящих актрис могу выделить Татьяну Васильеву - потрясающая актриса. Очень нравится Шерон Стоун. Она умная, на нее интересно смотреть, и снимается она, в общем-то, в хорошем кино. Наверное, еще можно кого-то назвать, но для этого надо призадуматься, вспомнить работы: фильмы, спектакли.

А в родном театре есть люди, которых вы считаете своими учителями?

Значимые имена  в нашем театре это, в первую очередь, семья Войнаровский-Симонова. Мне, правда, с ними довелось работать на одной сцене, когда они уже не жили в нашем городе, а лишь приезжали с концертами и на 70-летие театра. Учителями я считаю все то поколение, при котором я пришла в театр: и Леша Беда, и Валера Хозяйчев, и Игорь Евгеньевич Желтоухов, и Зеля Петровна Грим-Кислицина. За ними я наблюдала, мне было интересно, я у них училась, не подходя и не спрашивая, а просто глядя на их отношение к работе, дисциплинированность, самоотдачу профессии. А главный мой учитель, конечно, мой муж - Боридко Станислав Васильевич, заслуженный артист России. Я всегда говорила, что он - мой Пигмалион. И, конечно же, незабвенный Юлий Изакинович Гриншпун. Этот режиссер дал мне очень многое, хотя, может быть, я прошла под его руководством не такой уж большой сценический путь. Я очень благодарна судьбе, что было, у кого поучиться.

Актерская профессия немыслима без психоанализа. А в повседневности  вы хороший психолог?

В жизни приходится, конечно, что-то анализировать, но у меня изначально ко всем людям отношение одинаковое: я всех люблю.

Пока они не доказали, что, возможно, и напрасно?

Да, пока не произойдет что-то, что тебя разочарует в том или ином человеке. Всегда хочется видеть позитив, но жизнь такая штука, что разочарований много. В таких случаях, я стараюсь поддерживать отношения нормальные, но не дружеские, понимая, что этот человек в любой момент может тебя предать. Я не скажу, что в повседневной жизни я хороший психолог. Скорее, наоборот, меня саму просчитать гораздо проще.

Чего больше в актерской профессии: игры или этого вот серьезного осмысления жизни?

Наверное, это очень индивидуально. Есть актеры, которым не надо анализировать. Они выходят на сцену и просто интуитивно играют. Они чувствуют. И все равно есть моменты, когда на одном таланте не выедешь. Талант - это ведь дар божий, помноженный на труд. Поэтому трудиться нужно: и умственно, и физически. Просто так, с кондачка не выйдешь и не споешь. Если ты не владеешь техникой, ты никогда в жизни не споешь. Так же и в актерской профессии: да, у тебя, может быть, профессия в руках, да, ты неплохой артист, но если ты не проанализировал ситуацию, которая происходит на сцене, и в которой ты присутствуешь и пытаешься существовать так же как в жизни, - ничего не получится. Если ты разговариваешь на сцене с человеком, то ты разговариваешь именно с ним, а не с каким-то пространством. На сцене все как в жизни. Там нужно существовать в предлагаемых обстоятельствах. Что, кстати, и в жизни с нами каждый день происходит.

Молодые артисты, приходящие ныне в театр, похожи на вас в ту пору, когда новичком были вы?

Они совсем другие.

В чем отличие?

В них нет субординации. Хоть и говорят, что в театре не называют друг друга по имени-отчеству, все это глупости. Все равно субординация должна быть. Пусть ты называешь на «ты» человека, значительно старше тебя и имеющего регалии, все равно субординация должна соблюдаться. Этот актер много знает, много умеет, нужно прислушиваться к опыту этого человека, и если он уделяет тебе внимание, ты должен только радоваться этому и впитывать все как губка.

А это не всегда происходит?

Не то, что не всегда, этого практически не происходит. Если что-то советуешь молодому артисту, то он воспринимает это как оскорбление: как это так, подошла какая-то и что-то там подсказывает, я и сам могу. Нет, не прислушиваются совершенно. Если мне в свое время замечание делали, я говорила «спасибо» и пыталась применить это на сцене. Не знаю, может, пройдет какое-то время, и они поймут, что так нельзя. Это не только я говорю, перечитайте, к примеру, Татьяну Шмыгу - она говорит то же самое. И не только Шмыга.

Как вам такое утверждение: «Оперетта хороша тем, что позволяет даже самому умному три часа побыть идиотом»?

Очень хорошее утверждение! Мне нравится. Конечно, жанр у нас легкий. Но, правда, мы не всегда в этом жанре выглядим идиотами. Есть пьесы, которые это позволяют.

Так ведь это о зрителе речь идет! Зритель может позволить себе побыть идиотом.

Ах, о зрителе! А я думала, что это относится к актеру. Все равно, это хорошее высказывание. Жанр определяет настроение. Человек приходит в оперетту расслабиться, ему не нужно задумываться о том, сколько сегодня стоят продукты, и когда закончится кризис. Человек приходит и наслаждается действом, игрой, голосами, музыкой. У кого какие пристрастия - кто-то любит классику, кто-то любит современную музыку, кому-то важна картинка, кому-то голос, кому-то просто хочется на ножки балетных девочек посмотреть. Я абсолютно с этим высказыванием согласна. Я сама с удовольствием прихожу зрителем в наш зал, смотрю наши спектакли и с удовольствием чувствую себя такой же идиоткой.

Я понимаю, что интервью - не исповедь, но вторгаться в личное все равно хочется. Два артиста, причем очень ярких, в одной семье - не много?

Нет.

А почему тогда принято говорить о том, как мешает семейной жизни, когда и муж, и жена артисты?

На мой взгляд, напротив, очень много примеров счастливых актерских браков. Это в шоу-бизнесе сходятся-разводятся, пережениваются друг на друге десятки раз - «Санта-Барбара» отдыхает. А театральные пары как раз живут вместе всю жизнь. Вспомните семьи Юрского, Виторгана, Немоляевой с Лазаревым, Войнаровского с Симоновой, которых я уже называла, да многих можно еще вспомнить. Конечно, и в нашей семье случаются какие-то трения, но в основном это по поводу работы. На стадии постановки спектакля что-то новенькое друг другу хочется предложить, со стороны-то виднее как будто, а бывает, либо я не воспринимаю то, что Стас говорит, либо Стас не слышит меня. Но в основном мы стараемся прислушиваться, ведь взгляд со стороны очень полезная вещь. И режиссер не всегда может сказать, что ему нравится, что не нравится, потому что «глаз замыливается», и потом уже сложно отличить плохое от хорошего. Когда что-либо говорит родной человек, к тому же еще, профессионал, прислушиваться нужно.

Тем, кто видит вас сразу после спектакля, кажется, что вы очень быстро переключаетесь на повседневность. Так ли это?

Нет, я очень долго прихожу в себя, хотя, конечно, стараюсь не подавать виду, что я еще в состоянии эйфории, в том образе, в котором три часа существовала на сцене. Перестройка внутри довольно продолжительная.

Сколько дней вы могли бы существовать, не вспоминая о театре?

Ой, да это просто невозможно!

Может, для этого надо создать какие-нибудь условия: отправить вас в лес, на море, в деревню?

Если бы не было телефонных звонков, возможно, что-то бы и получилось. Но только не деревня! Деревней я сыта с детства: опять комары, мошка - я бы от них быстренько опять в театр сбежала. Лучше все-таки море.

Какие черты в людях у вас вызывают неприязнь?

Хамство. Снобизм, причем, неоправданный. Высокомерие. Скромнее нужно быть, скромнее - все мы люди, все мы одинаковые, все вышли из одного места. Если кто-то более успешен или состоятелен, это еще ни о чем не говорит. Начало и финал у всех одинаковы, нужно быть друг к другу внимательнее, нужно любить друг друга. Зависть терпеть не могу. Сама независтливый человек и другим не рекомендую.

Самой от каких-либо слабостей хотелось бы избавиться?

Наверно, я чересчур добрый человек. И чересчур доверчивый. Есть люди,

которым легче сказать «нет», и те, кому легче сказать «да». Я как раз из вторых. Очень часто этим пользуются. Помните, как у поэта: «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад». Я имею в виду работу и рабочие отношения. Чрезмерные доверчивость и доброта не очень хорошую роль в моей жизни сыграли. Хотелось бы иногда быть пожестче, но уже едва ли получится. Даже если я не очень хорошо себя чувствую, если болею, слово «нет» из моих уст даже в такой ситуации - это из ряда вон выходящее событие. Такого быть просто не может! И к этому все привыкли.

Вы открытый человек?

Для тех, кого я очень близко и давно знаю, или для человека близкого мне по духу, которому я могу довериться. Раньше, до прихода в театр, была более открытой. Жизнь научила некоторой сдержанности. В театре нельзя выплескивать все наружу. Надо что-то оставлять для себя.

Что бы вы хотели осуществить, сделать, попробовать в своей жизни? Представьте что угодно - вплоть до прыжка с парашютом.

Если бы мне было лет двадцать… Сейчас - нет, не рискнула бы. Я не сторонник суперактивного и экстремального. Хочется чего-то тихого и спокойного, особенного после выплеска эмоций на сцене. К примеру, отдыха на природе без клещей. А в работе, я даже не скажу, чего конкретно хочется. Кстати, что касается экстрима, то в театре у меня этого было предостаточно: в яму я падала, на колосниках висела, на перекладине болталась, в «Парижской жизни» меня чуть не убили.

Что значит, «чуть не убили»?

Это была репетиция «Парижской жизни», и меня там поднимали на Эйфелеву башню. Я в этом спектакле играла трех персонажей: Мителлу, Старуху и Попугая, который все время горланил с высоты. Тогда это все было «вживую», а не под фонограмму, которую оператор включает по реплике. Мне нужно было и переодеться в Старуху, и в Мителлу, и попугаем покричать, в общем, интересно было.  Мителлой меня поднимали на башню (без страховки), и там я допевала свою песню. И что-то там вдруг сорвалось, и эта Эйфелева башня резко пошла вниз. А штанкет, на который крепится декорация, никогда не идет плавно, он сначала очень резко дергается. В этот момент у меня нога и соскользнула… Как я уцепилась за трубу, из которой была сварена башня, я до сих пор не могу понять. Так бы и свалилась. А высота там была приличная. Перепугались все очень, но обошлось. Жива-здорова. Думаю, практически у каждого артиста есть подобные воспоминания.

Так вот, сейчас просто хочется хорошую роль. А поскольку я люблю характерные роли, хочется острохарактерную роль. Хотя, в моем репертуаре их тоже предостаточно: и в «Аристократах поневоле», и в «Браке по-американски», и в «Прелестях измены». Наверное, больше всего хочется работы с интересным режиссером. Все в нашей работе идет от этого и к этому возвращается. Вот был Гриншпун, и все в театре крутилось вокруг него, и жил театр с горящими глазами.

Артисты, достигшие финансового благополучия, бывает, открывают рестораны. Вам было бы интересно этим заниматься?

Даже если бы я и достигла такого благополучия, абсолютно точно - нет. У меня нет этой коммерческой жилки. Не могу, не умею этим заниматься. Я могу забить гвоздь, положить кафельную плитку, наклеить обои, побелить, покрасить, полы настелить - заняться грубой мужской физической работой. А что касается коммерции - нет. Вернемся опять же к вопросу о моей доверчивости.

Фраза или слово, которые вы чаще всего употребляете?

С детства я приняла за свою жизненную основу вычитанную где-то фразу: «Обиженный никогда не обидит». И как раз это мне и мешает. Я всегда боюсь огорчить человека, сказать обидное слово. А иногда надо было бы. И надо было мне другую фразу взять для себя за основу.

Но ведь еще есть время поискать?

Да, время есть, но я вряд ли смогу перестроиться, себя переломить очень сложно.

«Счастье - не цель, а побочный продукт» - сказала Элеонора Рузвельт. А что вы об этом думаете?

Элеонора Рузвельт права. Едва ли человек тупо может поставить себе такую цель - буду счастлив и все тут. Человек счастлив тем, что он просто живет, что рядом есть любимый человек, что есть любимая работа.

А у вас все это есть, вы счастливы?

Я счастлива!
 

 

Записала и подготовила к печати Галина Долинина.

 

Татьяна Владимировна Маслакова, народная артистка России, солистка Хабаровского краевого музыкального театра. На сцене театра можно увидеть в спектаклях: «Аристократы поневоле», «Брак по-американски», «Даешь бабе ласку!», «Донна Люция», «Дюймовочка», «Моя жена - лгунья», «Прелести измены», «Прости мои капризы!..», «Самолет Вани Чонкина», «Ханума», «Черт, Солоха и любовная суматоха».

«Хабаровская неделя»  № 17     24-30 апреля 2009
 

Связанные материалы:

 

• Артисты - Татьяна Маслакова