Перед дорогой домой / Интервью с Алексеем Серовым
Говорят, кто не ощутил в полной мере зимние холода в Хабаровске, тот никогда не поймет дальневосточника. Режиссер Серов Алексей Эдуардович, уроженец Санкт-Петербурга, работал в хабаровских театрах в самые трескучие морозы. В Театре драмы и комедии он поставил водевиль «Беда от нежного сердца», в Музыкальном – «Подлинную историю поручика Ржевского». В результате горячий зрительский прием растопил все негативные приметы нашего климата. Алексей Эдуардович – человек неугомонный, энергичный, вид имеет неизменно моложавый, отношения с труппой выстраивает непременно партнерские, привычками отличается мальчишескими. Этот наш разговор – перед дорогой домой.
– Два водевиля подряд – это дань незаслуженно забытому жанру или игра случая?
– Во-первых, это игра совпадений, во-вторых, я с удовольствием существую в романтическом жанре водевиля, купаюсь в легкости его бытия при самых драматических его ситуациях. Несмотря на то, что водевиль родился во Франции, в России его быстро сделали своим, поэтому в чести всегда были отечественные водевили. И Людмила Гурченко часто спорила: «У нас есть свой, нашенский водевиль, чего вы все цепляетесь за мюзиклы?» Правда, о чистоте жанра сегодня, в XXI веке, говорить не приходится. И в моих спектаклях есть и фарс, и чеховский анекдот, и оперный музыкальный жест, словом, весь жанровый букет.
– Если «Беда от нежного сердца» – классика, то «Подлинная история поручика Ржевского» – детище современных авторов. Вы лично знакомы с композитором Владимиром Баскиным?
– Более чем. Мы дружим. Я люблю заходить на улицу Маяковского… Хозяин радушен, в общении прост, активно занимается музыкальным театром, редкий образец суперпрофессионала. У Владимира Моисеевича блестящая школа питерской консерватории, учился у знаменитого Бориса Тищенко – любимого ученика Шостаковича. Он из тех композиторов, что фонтанируют идеями, новыми замыслами, увлекая в этот процесс всех без исключения. Накормить, а потом показать все, что он сочинил – в этом весь Баскин.
– В драматическом театре основной тандем режиссер – художник. В музыкальном – это балет, оркестр, хор и персонаж...
– Вы хотите спросить, как я справился с такой махиной в первый раз и остался жив? (смеется). Конечно, всегда существует столкновение разных профессиональных интересов. Вот в чем сложность. Мне повезло работать с профессионалами. И мы смотрели в одну сторону и двигались в одном направлении. Но, только я один во время творческого процесса наблюдал из зала, как профессиональный зритель. В этом весь расчет и математика.
– Режиссер для артиста тиран или друг?
– Профессор Преображенский в «Собачьем сердце» М. Булгакова утверждал: «От живого существа можно добиться что-нибудь только лаской». Если б я вычленил основное чувство, то это нежность и желание сохранить в общении чувство юмора. Для меня всегда важна, в первую очередь, актерская природа. Та область исследования, у которой нет границ. А мы пока только познакомились…
– Существует ли гусарский устав?
– Работая над спектаклями, а это русский материал, я с удовольствием перечитал Лотмана, изучая вопросы жанра, быта, этнографии России XIX века. Вот что известно о гусарской жизни. С одной стороны удальство, дебош, шампанское, с другой – они все «невольники чести». Все чувственные впечатления жизни – сильные страсти, романы, блестящая карьера, потрясающие женщины – не могли удержать их от дуэли. И они абсолютно это совмещали. Помните мушкетеров Дюма – «Портос трезвел, становясь в позицию». Кодекс дуэли невероятно разнообразен. В России этот поединок был очень жестоким, стрелялись с десяти шагов, а в Европе с тридцати пяти. Дуэль часто уносила лучших представителей нации.
– В спектакле «Подлинная история поручика Ржевского» артисты говорят по-французски, так было задумано изначально?
– Двести лет тому назад в России французский знали лучше, чем русский. Как я мог это пропустить, не зацепиться и не использовать в спектакле? От всего сердца я благодарю педагога Светлану Александровну Федоришину за хорошую работу. И артисты, надо отметить, прилично говорят по-французски. Но, самое интересное, что переводит с французского на русский дирижер спектакля Руслан Викторович Антипинский. Я сказал ему: «Вы единственный, кто так близко к сцене, все видите и слышите. Вам и карты в руки». Я очень рад, что Руслан Викторович продемонстрировал пример яркой театральности, умело руководил оркестром, и одновременно переводил.
– Почему так случилось, что вы, музыкант, причем из музыкальной семьи, предпочли связать свою жизнь с театром драмы?
– До 21 года я был уверен, что буду заниматься музыкой всю жизнь. Поступил в ленинградскую консерваторию на оперную режиссуру, проучился три года и стал подрабатывать концертмейстером в театре Ленсовета у Игоря Владимирова. Играл ему на репетициях. И неожиданно резко изменил свою судьбу. Бросил оперу и поступил в ЛГИТМиК учиться на режиссера драматического театра. И вот уже двадцать лет, как я работаю в драматических театрах, и лет пятнадцать мечтаю вернуться в музыкальный. Вот так я стал слугой двух господ.
– Расскажите о Вашей семье.
– Мама – пианистка, профессор Санкт-Петербургской консерватории. Еще будучи студенткой пятого курса, она забеременела – мной и моим братом (мы близнецы). Не знаю как брат, но я впитывал музыку еще до рождения. Отец – дирижер. Один из «могикан» питерской дирижерской школы, ученик Л. Е. Мравинского. Я не оригинальный. У меня до сих пор одна жена – актриса. Две дочери с разницей в возрасте в пятнадцать лет. Старшая, которой восемнадцать, живет и учится во Франции. А я до сих пор учусь быть хорошим отцом.
– Во время репетиции Вы часто цитировали артистам Станиславского: «Трудно сделать доступным, доступное – легким, легкое – прекрасным».
– Да, это можно даже назвать моим девизом. Именно Станиславский считал, что водевиль – прекрасный тренинг для артистов и сам гениально играл в этом жанре.
– Ваши самые сильные театральные впечатления?
– Если говорить об абсолютных потрясениях, то это спектакли: «Братья и сестры» режиссера Льва Додина, «Каменный гость» Э́ймунтаса Някро́шюса и «Серсо» Анатолия Васильева.
– Некоторые режиссеры очень смело заявляют о том, что они ставят не для зрителей, а для себя. А Вы?
– Они лукавят. Любой режиссер хочет быть понятым и реализоваться в другом человеке. Мы этим занимаемся. Без зрителя, без их сердец и тепла театр немыслим. Режиссер подсознательно хочет успеха. В театре эмоции, пережитые вместе с публикой, приобретают другую глубину и качество. Можно и нужно быть одному в музее, в театре ты разделяешь свои чувства и идеи со зрителями. И когда они тебя не слышат и не понимают, не дай Бог, значит, встреча не состоялась. Провал. Нет ничего хуже.
– Два дебюта в Хабаровске прошли более чем успешно. А если, предположим, состоится следующий раз? Ведь от Вас будут ожидать большего. Вас это не пугает?
– Я сам от себя жду большего. Теперь, когда я чуть лучше понимаю возможности и нервные окончания артистов, не хочу делать им комплименты, хотя они этого заслуживают, я просто хочу предложить им новый поиск.
– Хотите вернуться в Хабаровск?
– Я надеюсь.
Материал подготовили Т.Бабурова и Д.Олейник
Фото Л.Рябичевой
